Утром Никанор Петрович совершил страшное открытие. Усевшись за обеденный стол, он внезапно осознал, что более не любит картошку со шкварками. Сколько себя помнил, всегда любил. А вот теперь почему-то взял — да и разлюбил. А разлюбивши, испугался: а не старость ли это? Вспомнил, что всегда нравилось солёным огурчиком похрустеть. Неужто и это теперь не по нраву? Но как проверить? Не сыскалось у Никанора Петровича огурчика для проверки. А и ладно.
«Может, в пиццерию сходить? — осенило Никанора Петровича. — Или китайской лапши по телефону заказать?» А тут телефон и сам зазвонил полифонической громкой мелодией, известной, но забытой.
— Здорόво, Петрович! — гулко зазвучал в трубке голос давнего приятеля. — Кончай шкварками хрустеть! Топай к нам по-скоренькому. Тут у нас новая сотрудница. Твоей подчинённой будет. Красавица! Все мужики в конторе уже перед ней стойку сделали. А она такая сидит: жду начальника своего Никанора Петровича.
— Здорόво, Серый! — отвечал Никанор в трубку. — Врёшь ведь! Ну, да ладно, я сегодня добрый, потому как грустный.
— Приходи, сам всё увидишь, — немного обиженно отвечал Сергей.
Никанору страсть как захотелось, чтобы сказанное оказалось правдой. Поговорив с приятелем, отправился он в ванную бриться. А брился он всегда перед выходом из дома. Умывался с утра, как с постели встанет, а вот бритьё оставлял на потом. Такой уж обычай у него был.