Одним из сущностных проявлений российской реальности (и, в то же время, ментальности) является риторический вопрос «А чо?»
Вот и в этой истории с Зойчем подлинный интерес натуралиста вызывает не сама безрукая жаба (хорошо, что не безголовая, гы-гы), не интрига и не обида, а реакция Жгуна на упрёки доверчивых. По своей форме эта реакция, конечно, более витиевата и замысловата, но после простых упражнений разума она легко редуцируется до извечного русского «А чо?»
И хочется ответить в тон, по-нашему, по-бразильски: «А ничо!»
Вот и в этой истории с Зойчем подлинный интерес натуралиста вызывает не сама безрукая жаба (хорошо, что не безголовая, гы-гы), не интрига и не обида, а реакция Жгуна на упрёки доверчивых. По своей форме эта реакция, конечно, более витиевата и замысловата, но после простых упражнений разума она легко редуцируется до извечного русского «А чо?»
И хочется ответить в тон, по-нашему, по-бразильски: «А ничо!»
